Белых Сергей Константинович - (р. 1966 г.) – ижевский историк, исследует проблемы этнической истории Урало-Поволжья.
…Уже в первой половине XVI в. среди подчиненного каринским князьям населения наряду с арянами (видимо – предки чепецких татар, выходцы из Арской земли), вотяками (северные удмурты), русскими документами упоминаются чуваша или чуваша арские. П.Н. Луппову на основе скрупулезного анализа русских письменных источников XVI–XVII вв. удалось убедительно показать, что этими названиями в них именовались предки бесермян [Луппов П.Н. О бесермянах // О бесермянах: Сб. ст.— Ижевск, 1997. С. 22–23.].
Думается, что наименование чуваша применительно к предкам бесермян использовалось вышеупомянутыми русскими документами отнюдь неслучайно. Этнографами уже давно подмечено, что в материальной культуре бесермян (особенно – в традиционной одежде) имеется много общего с традиционной материальной культурой чувашей [Белицер В.Н. К вопросу о происхождении бесермян // Тр. института этнографии.— М.; Л., 1947. Вып. I.]. В лексике бесермянского наречия отмечены некоторые булгаро-чувашские заимствования, отсутствующие в других диалектах удмуртского языка. Эти факты трактуются многими исследователями как следствие чрезвычайно тесных контактов предков бесермян с чувашами в прошлом [Белицер В.Н. К вопросу о происхождении бесермян // Тр. института этнографии.— М.; Л., 1947. Вып. I.].
Среди существующих на сегодняшний день гипотез о происхождении этнонима чуваш наиболее обоснованной, на мой взгляд, является та, что возводит данный этнический термин к общетюркскому нарицательному слову со значением «мирный, тихий, спокойный, смирный» [Фасмер М. Этимологический словарь русского языка.— СПб., 1996. Т. 4. С. 376; Räsänen M. Versush eines etymologischen Wörterbuchs der Türkschprachen.— Helsinki, 1969. S. 175.]. Такая трактовка, кроме прочего, хорошо согласуется с мирным, неагрессивным характером и поведением чувашей, отличавшим в историческое время этот народ от их воинственных соседей-марийцев. Наиболее же вероятным предположением о происхождении поволжско-тюркского названия марийцев (тат. чирмеш, чув. çармăс) выглядит гипотеза о его связи с тюркским корнем *čer- ‘сражаться, воевать’. Из этого же поволжско-тюркского источника происходит, по-видимому, и старое русское название марийцев – черемисы [Напольских В.В. Введение в историческую уралистику. — Ижевск, 1997. С. 42].
Представляется весьма вероятным и логичным, что волжские булгары, а позднее и казанские татары подразделяли подчинённое им немусульманское население на «мирных» и «немирных» инородцев – «чувашей» и «черемисов». Таким образом, в разряд «мирных», т.е. чувашей, совершенно законно попало население правобережья Волги – Горной стороны (предки нынешних чувашей), а также немусульманское население Заказанья, Арской земли – чуваши арские. Население этого последнего района в этническом плане и в волжско-булгарскую, и в золотоордынскую эпохи, и в эпоху Казанского ханства было в этническом плане весьма пёстрым. Наряду с булгарским и кипчакским населением, исповедовавшим ислам, здесь проживали и тюркоязычные немусульманские группы, говорившие, вероятно, на языке, близком современному чувашскому, а также предки южных удмуртов и бесермян. Всю совокупность этого подвластного и платившего подати попеременно Волжской Булгарии, Золотой Орде и Казанскому ханству мирного земледельческого населения булгары и кипчаки именовали «чувашами». Переселившись на Чепцу, предки бесермян принесли туда с собой и это свое старое название.
П.Н. Луппов, исследуя проблему происхождения бесермян, обнаружил, что в русских архивных документах начала XVII в., касающихся населения Каринского стана Вятской земли, наименование чуваши иногда начинает чередоваться с названием бесермяне, причем в случаях, когда речь явно идет об одних и тех же людях. К середине XVII в. такое чередование этих названий значительно учащается, а во второй половине столетия термин бесермяне постепенно вытесняет из обращения термин чуваши [Луппов П.Н. Указ. соч. С. 23.].
Каким же образом этнический термин, бывший еще в XIV–XV вв. названием какой-то особой группы потомков волжских булгар, мусульман по вероисповеданию (см. выше), к концу XVII в. стал обозначать особую пермоязычную этническую группу (более того – стал её самоназванием!), населявшую бассейн р. Чепцы, которая, к тому же, по-видимому, никогда ислам не исповедовала?
Одним из возможных объяснений причин этого феномена является толкование происхождения самоназвания бесермян, которое было предложено В.В. Напольских. По его мнению, еще на территории Арской земли булгары-бесермены вполне могли иметь весьма тесные контакты с некоторыми южными группами удмуртов, кои были древними жителями этих мест. Не исключено, что какая-то часть южных удмуртов, находившаяся с бесерменами в особо тесном контакте, переняла у господствующей группы определенные черты материальной и духовной культуры, а также этноним, начав называть себя словом бесерман. Переселившись на Чепцу вместе с арскими татарами, эта группа южных удмуртов принесла сюда и свое самоназвание [Напольских В.В. Введение в историческую уралистику. С. 53].
Не отрицая правдоподобности и неплохой аргументированности этой гипотезы, я всё же возьму на себя смелость предложить свою, которая, на мой взгляд, не столько противостоит гипотезе В.В. Напольских, сколько уточняет и дополняет её.
Нужно подчеркнуть, что особо тесные связи в давнем и недавнем прошлом предков бесермян с тюрками-мусульманами, вообще говоря, несомненны. Об этом свидетельствуют многочисленные явления языка бесермян, их традиционной материальной и духовной культуры. Весьма вероятно также, что до переселения на Чепцу предки бесермян имели длительные и тесные контакты с мусульманами Арской земли, которых русские источники XIV–XV вв. именовали бесерменами (см. выше). Однако все эти обстоятельства ещё не объясняют причин усвоения бесермянами своего нынешнего самоназвания.
Мне представляется весьма вероятным, что, переселившись из Арской земли на север, в бассейн р. Чепцы, и оказавшись в новом для себя этническом окружении, предки бесермян стали испытывать необходимость в новом самоназвании для того, чтобы как-то особо позиционировать себя в этой новой этнической обстановке. По ряду причин этноним чуваш для этой роли подходил плохо. Во-первых, на Чепце исчезла сама необходимость в противопоставлении «чувашей» и «черемисов» ввиду полного отсутствия последних как таковых. Во-вторых, этнический термин чуваш в XVI–XVII вв. окончательно закрепляется за складывающимся в Среднем Поволжье чувашским народом в его современном понимании. Посему название чуваш по отношению к предкам бесермян к концу XVII в. окончательно становится неактуальным и «устаревшим» и постепенно вытесняется термином бесерман с его фонетическими вариантами.
По-видимому, желая утвердить в своём сознании и сознании соседей своё отличие от местных старожилов – северных удмуртов, предки бесермян стали всячески подчеркивать то, что они являются выходцами из Заказанья, из земли, где живут бесермены (т.е. мусульмане). По свидетельству Сигизмунда Герберштейна, ещё в первой половине XVI в. казанские татары предпочитали называться besermani [Герберштейн С. Записки о московитских делах.— СПб., 1908. - С. 151]. Широко известно, что многие казанские татары вплоть до конца XIX в. считали название татары обидным, предпочитая именовать себя казанцами, булгарами и, в частности, мусульманами. Активные связи, которые каринские татары (а через них – и бесермяне) поддерживали с Казанью и окрестными землями, должны были весьма способствовать долгому сохранению среди бесермян и их соседей исторической памяти о южном, заказанском, «бесерменском» происхождении этого народа.
Белых С.К. К вопросу о происхождении самоназвания бесермян // VIII Петряевские чтения. Материалы научной конференции. г.Киров, 24-25 февраля 2005г. - С. 130-135.